Однажды в 9 «А»...

Как-то так получилось, что со всеми ребятами 7–10 классов я быстро нашла язык, а вот с 9 «А» классом нет. Надо сказать, что ребята в этом классе собрались, как на подбор: крепкие, спортивные, уверенные, начитанные и злоязычные...

Отношение ко мне у них было явно отрицательным. Если я читала главу какого-нибудь произведения наизусть, они, усмехаясь, говорили: «Вызубрила». Если я интересно рассказывала, утверждали: «Списала из какой-нибудь статьи». Если я ставила строгие оценки, решали: «Себя показывает». Я все это знала и потому на уроки 9 «А» ходила напряженная и уставала там от того, что чувствовала, как ребята придирчиво и недоброжелательно следили за мной.

И вот однажды шел урок. Катерина из драмы Островского «Гроза». К уроку в 9 «А» готовилась особенно тщательно. Принесла в класс фотографии лучших исполнительниц роли Катерины: Федотовой, Ермоловой, Стрепетовой, Тарасовой. Из пачки книг выглядывали закладки: это мне хотелось зачитать многочисленные отзывы о Катерине. Словом, я очень хотела, чтобы урок был интересным, чтобы ребята увлеклись мятежной личностью, сложным характером героини.

Только начался разговор, только я «разошлась», как, обведя глазами класс, я увидела...

Но сначала я должна сказать, что с детства и по сей день я испытываю доходящее до обморочного состояния отвращение к ... мышам. Ничего с собой поделать не могу. Это смешно, нелепо, глупо, но мыши вызывают у меня такую брезгливость, что я теряю власть над собой.

Так вот, обведя глазами класс, я увидела не мышь, нет, а безобразную крысу, которая вынырнула из-под книжного шкафа и, подергивая длинным хвостом, двигалась на меня.

Я очнулась от дикого, некрасивого, назойливого визга. Визжала я! Визжала, стоя на учительском столе, топча ногами разбросанные по нему книги с закладками, тетради, журнал. А вокруг меня резвился 9 «А»: несколько ребят с линейками в руках с воинственными криками носились по классу, изгоняя «противника», остальные захлебывались смехом.

Я перестала визжать, но никто этого не заметил. Я стояла на столе, мучительно соображая, как я могла на него забраться и как теперь покинуть это спасительное убежище. Наконец я решилась. Ногой я нащупала около стола стул и начала медленно «приземляться». Мое исчезновение со стола все-таки отрезвило учеников. Они стали успокаиваться, я потерянно посмотрела па них и сказала «Я боюсь мышей...»

Взрыв хохота с новой силой покатился по классу. Я попятилась к двери, вышла в коридор, побрела в учительскую. Я не могла идти быстро. Слезы стыда, досады подступили к горлу, и я что было сил сдерживала их, потому что знала, что могу зареветь в голос.

Я вошла в учительскую. К счастью, там никого не было. Как теперь быть? Куда и как написать заявление об уходе из школы? Ведь после такого ЧП работать нельзя – это ясно! Как сформулировать причину? Ах, не все ли равно: с моим учительством все кончено! Я посмотрела на толстые книги в шкафах, на портреты великих педагогов, и слезы, теперь уже не сдерживаемые, хлынули. Я стояла в учительской и плакала. Плакала о том, что кончилось мое учительское поприще, к которому я так рвалась, о котором мечтала.

Но вдруг меня кто-то окликнул. Я повернулась. В дверях учительской стоял Володя Комаров, самый ядовитый и насмешливый ученик 9 «А».

– Идемте в класс, – сказал он.

– Что вы? – посмотрела я на него снизу вверх (он был значительно выше меня) и прошептала горько:

– Разве я смогу после того, что случилось, преподавать у вас?! Мне стыдно...мне невозможно… Я сжала горло, чтобы опять не заплакать.

Он глядел очень серьезно.

– Идемте. Мы все понимаем. Никогда не вспомним об этом и никому не расскажем. Идемте.

Мы постояли немного, глядя друг на друга, а потом я шагнула в коридор и мы пошли: он впереди, я позади него. Не оглядываясь, не поджидая меня, он уверенно вел меня к месту недавней катастрофы. Не доходя до дверей класса, погруженного в совершенную тишину, он остановился, давая мне возможность войти первой. Я вошла. Они сидели на своих местах и так же серьезно, как Володя, смотрели на меня.

Я сказала:

– Я не могу, ребята, продолжать урок. Мы поговорим о Катерине завтра...

– Да, да, конечно! Мы понимаем! – раздалось со всех сторон, а Степан Кириллов деловито предложил:

– Мы сейчас тихонечко задачи по физике порешаем!

Никто и никогда так и не узнал об этом ЧП. Только однажды я видела, как девятиклассники законопачивали, забивали щели под классным шкафом.