Деньги для матери

Продолжение. Начало в № 18–19, 2019 г.

– Ашура?! Вот неожиданность! – воскликнул Чулах-Али вместо приветствия. – Что же это ты деньгами тут швыряешься? А говорила – ни рубля! Да еще клялась. Вот и поймал тебя с поличным! Ну-ка, пошли в сельсовет!

– Да будет милостив к тебе Всевышний, Чулах-Али, деньги не мои. Их сын прислал, – до смерти перепугалась Ашура. Задрожала и побледнела.

– Мне нет никакой разницы. У тебя есть деньги, а налог за тобой еще не уплаченный.

– Знаю, но мне эти деньги так нужны теперь...

– То же самое ты говорила и в прошлый раз. Хватит! Меня не разжалобишь!

– Что скажет мой Дабиш? Ведь это его деньги? Будь добр, Чулах-Али, – начала просить Ашура, поспешно подбирая рублевые бумажки со стола.

– И не подумаю! – Чулах-Али грубо вырвал из ее рук деньги и, хлопнув дверью, вышел.

«...Родной мой, и зачем ты отправил мне этих денег, хоть бы сердце мое так не стенало, – читал письмо Дабиш, сидя в казарме. – Они-то в руках у меня побывать не успели: отобрал Чулах-Али до последнего рубля. Безбожник окаянный! Сказал, что не уплачен прошлогодний налог за масло. Ты только подумай, сынок, вот уже второй год как наша корова подохла, сорвавшись с обрыва скалы, а они требуют по сей день масло. На что это похоже? Эх, сын мой, что здесь творят местные хакимы! Нет на них погибели... Разве так можно? Почему они так глухи к чужому горю?! От Всевышнего они не скроют свои злодеяния. Он все видит и знает и спросит с них сполна!

Родной мой, никогда больше не высылай мне денег, истрать их на себя и на друзей. Все равно не достанется мне ни копейки...»

Читая эти строки, гнев душил Дабиша: «Изверги! Будь рядом этот проклятый Чулах-Али, я бы ему показал, как обдирать бедную мать! Он как пес на цепи у сельских хакимов...»

Дабиш вспомнил случай. Он тогда был совсем мал, когда мать занемогла. Дома хоть шаром покати: не осталось у них муки даже на похлебку. Дабиш под вечер решил нарвать несколько кукурузных початков с колхозного поля. Не повезло. Чулах-Али схватил его за шиворот, отобрал фуфайку и потащил в сельсовет. Тогда Чулах-Али был колхозным сторожем.

Всю ночь продержали Дабиша в сельсовете как вора. Никто не обращал внимания на мольбы больной матери. Даже хотели, как расхитителя колхозного добра, отдать под суд. Мать отнесла жене Чулах-Али большую медную кастрюлю, и только тогда отпустили...

– Что ты приуныл, горец? – неожиданный голос вывел Дабиша из раздумий. Он вздрогнул. Уставившись на него, рядом стоял его командир Вадим. Дабиш вмиг вскочил на ноги, выпрямился по струнке.

– Ничего, товарищ лейтенант, читал письмо матери.

– Это хорошо. И что она пишет? Наверное, тоскует?

– Да, тоскует, товарищ лейтенант.

– По твоему виду не скажешь, что обрадовали тебя новости письма. Что? Девушка?

– Нет, нет!

– А что случилось? Давай, выкладывай.

Командир разрешил ему сесть, и сам сел рядом с ним на табуретке. Дабиш коротко поведал содержание письма. Лейтенант некоторое время задумался, потом попросил письмо и стал его разглядывать, будто искал в нем что-то недосказанное. Покрутив головой, он поднялся и вышел, забрав с собой письмо.

Прошел еще один месяц. Дабиш вновь получил от матери письмо, написанное детским почерком:

«...Сын мой, дорогой! Если бы ты видел мое счастье? Оно не вмещается в груди. Сердце готово выскочить от радости! Не могу ни о чем другом писать, пока не расскажу обо всем. Понимаешь, родной мой, случилось чудо. Самое настоящее! Оказывается, Аллах еще не совсем забыл про нас, видимо, внял моим молитвам.

В одно утро за мной на машине заехали председатель сельсовета Алибек и его верный «пес» – Чулах-Али. Даже опомниться не дали и отвезли в райцентр. Перепугалась я до смерти, когда переступила порог военкомата. Мало ли что могло случиться? Сказав мне пару ласковых слов и усадив на мягкий диван, вдруг комиссар набросился на Алибека и Чулах-Али, словно хотел их тут же уничтожить. Говорил на русском языке, я почти не понимала, но знала, что он их очень ругает. Оба задрожали, побледнели, вспотели. Тут же в кабинете комиссара начали просить прощения у меня. Бедные, так перепугались, готовы были передо мной на колени встать.

Ты же знаешь, мой Дабиш, не могу я долго зла держать на кого-нибудь. Простила их. Это еще что? По возвращении Алибек и Чулах-Али пришли в наш дом, возвратили высланные тобой деньги и сказали, что отныне с меня больше никакие налоги не будут взымать.

Не могу я поверить, сын мой. Разве такое бывает?! Кто он, этот комиссар, который, даже не спросив ни о чем, узнал о моем горе? Чужой человек. Иной веры. Не был ли он, как у нас говорят, святым, предвидящим судьбы людей. Дай Аллах ему здоровья и всех земных благ!»

Ликуя от радости, Дабиш спрятал письмо в карман гимнастерки и поспешил к своему командиру...