Узнать человека

Продолжение. Начало в № 22, 2018

– Хоть бы ноги не болели, сынок, по ночам совсем одолевают, черт бы их побрал! – неуверенно передвигая ногами, он вошел в комнату и вскоре воротился, неся перед собой большую алюминиевую кружку, доверху наполненную дикими грушами в собствен-ном соку.

– Аминат-адай в глиняном кувшине сберегла, хотела сына угостить. Любит наш Расул дикие груши. Отведай, сынок, думаю, и тебе понравятся: они как свежие, как только что сорванные с дерева.

Директор отведал груши, отпил глоточек сока, а потом возвратил хозяину кружку.

– Ну что скажешь, сынок? – И теперь ты мне не веришь? – вдруг он обратился к гостю. – Не отпускал ведь, не хотел принять мое заявление?

– Да, было такое, Гасан Алиевич. Признаться, и теперь я в неведении. Видите ли, в школе Вы были совсем другим человеком.

– Были... – задумчиво произнес учитель. – Чего не бывает на этом свете? Было время, когда я мог один вола повалить на поле. Старость, друг мой, к человеку незаметно подкрадывается. Я это рано заметил. Ты не поверишь, сынок, даже странную игру с ней решил затеять. Не хотел ее принять, и всячески отодвигал от себя. Оказывается, невозможно от нее уйти, упрятаться. А учитель, оказавшийся в объятиях старости-матушки, вовсе не учитель. Он всегда должен быть зорким, как горный орел, быстрым, как барс, крепким, как трехлетний бычок. Стоит только ему лишиться этих качеств, может махнуть рукой – он уже не работник! Последние пять лет с трудом я тащил эту ношу, всей душой старался не выказать свою слабость детям. Однако, пришлось сдаться...

Слушая своего муалима, директор все больше и больше удивлялся. Он в мыслях сравнивал двух Гасанов Алиевичей. Первого, вполне здорового, бодрого, аккуратно одевавшегося, жизнерадостного учителя. Второго, дряхлого старика, доживавшего свой век рядом с печкой, больного и хилого аксакала, готового не сегодня – завтра последовать по первому зову Всевышнего. «Кто бы мог подумать? – недоумевал он. – Столько лет жить рядом и не узнать человека. Как я мог не заметить? Или, быть может, я один не замечал эту перемену в нем? Странно как-то! Правду говорят, что узнать человека – не книжку почитать...»

– ...но я не собирался уходить, если бы не один курьезный случай, – донесся охрипший голос, а потом вдруг лицо Гасана Алиевича озарилось улыбкой. Улыбка перешла в громкий смех. У старика даже слезы выступили на глазах. Директор никогда раньше не видел, чтобы его учитель так душевно и откро-венно смеялся.

– Валлах, сынок, стоит только вспомнить, не могу удержаться...

– Что же произошло, уважаемый асан Алиевич?

– Так и быть, я тебе расскажу... Накануне перед моим уходом я был, как всегда, на уроке. Со своими второклассниками. Устал, измотался, решил отдышаться. Наказав детям самостоятельно почитать, присел за свой стол и с облегчением растянул ноги. Не помню, сколько я так просидел, как кто-то тянет меня за рукав пиджака. Открываю глаза – рядом со мной маленькая Пати, самая бойкая, черноглазая шалунья.

– Чего тебе? – спрашиваю, протирая сонные глаза.

– Гасан Алиевич, они не ваши?

– Что «они»?

– Зубы... Я так испугалась. Они все на полу лежали, но не рассыпались...

И тут только увидел в ее протянутой руке злосчастные протезы. Я ахнул и, мигом забрав их, отправил, куда следовало. Но... уже было поздно: разве скроешь что-либо от любопытных взоров детишек?

«Эх, старый дурак, – думаю, – отжил свой век. И какой же ты учитель после всего, что случилось? Стал посмешищем, пугалом. Какой же ты глупец? На уроке заснул, как медведь в берлоге. Срамота! Кто знает, что с тебя сползет другой раз. Ты же не контролируешь свое тело. Нет, пора на покой!»

А эта Пати, она такая всезнайка и «липучка», не отстанет, словно репей, заулыбалась и спрашивает:

– Гасан Алиевич, а у вас язык тоже может выпасть?

– Не может! Иди на свое место, шалунья! – прикрикнул я на нее, как обиженный ее ровесник-мальчишка.

...За все оставшееся время урока я не смог произнести ни одного слова. Стоило мне только захотеть раскрыть рот, как видел перед собой перепуганные лица детей... Ну, сам посуди, имел я право после этого давать уроки?

Директор возвращался к себе домой поздно вечером и думал: «Какой же я руководитель, если до сих пор не знаю своих муалимов?»