Не будите спящую собаку

Учитель русского языка Чамсул Баталович пришёл на урок с небольшим опозданием и был немного удивлён тем, что ученики сидели тихо, как будто ожидали его, чего раньше никогда не бывало: ни шума, ни гама, ни беготни, ни криков, одним словом, тишина.
Поздоровавшись, он открыл классный журнал и решил, было, приступить к уроку, но тут ему пришлось сконфузиться: среди учеников с последней парты промелькнула седая, как вершина горы, покрытая снегом, голова директора школы Гаджи Маммаевича.
«Как он успел войти? Чтоб ему пусто было! Даже не предупредив меня. А ведь без ведома учителя никто не имеет права посетить урок, – подумал он. – Что поделать, не могу же попросить его уйти с урока. И от того, что я буду стоять истуканом, легче не станет, надо начать урок. И плана урока нет, придётся как-то зайчиком проскочить, стихийно поработать, авось, директор урочный план не попросит. Буду на него в страхе глядеть, как ишак на волка, сразу догадается – хуже будет…»
Эти сорок пять минут Чамсулу Баталовичу показались самыми долгими в его недолгой практике учителя.
– Зайди ко мне в кабинет, есть разговор, – сказал Гаджи Маммаевич, со звонком покидая кабинет русского языка.
«Начнутся теперь поучения: то не делал, это не делал, опоздал на урок, планы уроков не составляешь… Чтобы дать хороший урок, учителю самому надо тщательно готовиться к каждому уроку, надо много читать, перенимать передовой опыт коллег, разумеется, и повышаться. Что говорил великий педагог? Учитель является учителем до тех пор, пока учится, перестанет учиться – в нём погибнет учитель. А что станет с детьми? Завершат школу, а ума-разума не наберутся. Это преступление в самом прямом смысле слова. Надо любить свою работу, делать её лучше, богаче, современнее. А для этого надо засучить рукава! Как я его ненавижу?! Всякий раз он за мной, как кошка за мышонком. И говорит со мной свысока, будто он сам великий педагог, будто я ему какой-нибудь школяр-недоучка. И ни разу не поинтересуется, как я живу, как у меня в семье дела, что меня волнует или радует. Сух, как высушенный абрикос!» – рассуждал сам с собой учитель, переступая порог директорского кабинета.
Гаджи Маммаевич, не произнося ни слова, кивком головы указал ему на стул напротив.
Чамсул Баталович отметил для себя, что во внешности директора не только голова выделялась сединой, он был весь в белом: костюм, сорочка, галстук, туфли. Нет, нет, да умеет старый директор следить ещё за своей внешностью.
– Вот тебе бумага, пиши! – без всяких вступительных речей сказал директор, подавая ему листок.
Чамсул Баталович в шоке и недоумении.
– Что писать, Гаджи Маммаевич?
– Заявление об уходе… Сам аргументируй добровольный уход.
– Какие аргументы? Я не собираюсь уходить...
Директор встал из-за стола, лицо его как-то посуровело.
– Дружище мой, Чамсул Баталович, ты в нашей школе случайный человек. Ты не педагог, работа учителя тебе в тягость… Год поработал, а никакого продвижения, никакого результата, никакого интереса к своему предмету. Так нельзя! Ты занимаешь чужое место, Чамсул Баталович. Обещали нам нового учителя русского языка прислать… И ты не пропадёшь, молод, столько вокруг профессий, займись чем угодно, только уходи из школы. Учитель не твоя профессия. Пойми, наконец, эту истину?! Думаю, лучше уйти тебе по собственному желанию. Понимаешь? Иначе… сам посуди. Пиши заявление!
Учитель почувствовал себя сначала опущенным в бочку с холодной водой, а затем сильной рукой вытащенным наружу и поставленным на ноги, пока стечёт с него вся вода. Уж чего-чего, но такого он никак не мог ожидать от директора школы. Минуту он уставился на Гаджи Маммаевича, как огорошенный обухом по голове.
А директор, видимо, не удовлетворившись сказанным, решил добавить к характеристике ещё пару «горячих» выражений, чтобы окончательно завалить нерадивого педагога, но ему пришлось застыть с открытым ртом: Чамсул Баталович спокойно отложил листок бумаги в его сторону, потом резко вскочил и рявкнул:
– Я не стану писать заявление!
Хлопнув дверью, вышел из кабинета.
В этот злополучный день директор и учитель русского языка не раз столкнулись лицом к лицу в коридоре, в учительской, на улице, но ни один из них не стал больше возобновлять тему недавнего разговора. Одно было несомненно: они стали друг для друга врагами.

Продолжение в след. номере